На утро я встал рано, переоделся в чистое, как перед боем, позавтракал и стал ждать. Но почему-то никто не собирался меня вызывать. Потом приехал адвокат, мы обсудили тактику, ещё он сообщил, что не могут найти кого-то из потерпевших или свидетелей и заседание перенесли на два часа. Опять потянулись томительные часы ожидания. После обеда начинается движение, выдергивают и меня, в одном из кабинетов уже шмонают моих подельников. Предлагают мне раздеться, прощупывают одежду, выдёргивают шнурки. Все как будто нормально, защёлкивают наручники и выводят на улицу. Привозят в суд, опускают в подвал, там специальные помещения, по-прежнему всех держат раздельно. Мне достаётся довольно просторная комната, все стены исписаны, кто, когда, по какой статье, сколько получил. Но как удалось написать, ведь наручники не расстёгивают, руки, они за спиной. Сижу, жду, когда поднимут наверх. Выводят без суеты, поднимаемся в зал, мне ужасно неудобно идти в кроссовках без шнурков. Замечаю в коридоре лица друзей, родственников. Всё, суд начался.
Я умышленно отпускаю в своем повествовании какие либо комментарии по материалам нашего дела. Это не входило в мои планы, я просто хотел рассказать о жизни и быте в следственных изоляторах. По суду могу сказать, что всё прошло, как мы и запланировали с адвокатом. Я уверенно отвечал на вопросы суда, хотя это и стоило мне большого волнения. Вернулся в камеру я в приподнятом настроении. Всё шло как по маслу. Сокамерники всё расспрашивали, что да как, отвечать не хотелось. Один парень пришёл с суда, у него по его словам всё складывалось отвратительно, а завтра уже приговор. И тут я чтобы подбодрить его сказал, что есть верная примета. Если завтра с утра по радио запоёт кто- нибудь из усопших, значит, день будет удачный. И чтобы вы думали, по утру, когда в коридоре запело радио первую песню, запел Тальков, царство ему небесное! Я сразу сказал тому пареньку, всё будет хорошо. Позавтракали, покурили, погуляли и поехали на суд. Сначала выдернули его, потом меня. В суде опять прошло всё без особых осложнений, если не считать одного досадного обстоятельства. Во время судебного заседания моё тело сильно зудело и чесалось, и не только у меня, но и у подельников тоже. Сомнений быть не могло, каких-то мандавошек мы всё-таки подцепили. Как не старались за всё время пребывания не подцепить эту заразу, не удалось. Можете себе представить, идёт судебное заседание, а подсудимые нет, нет, да и почешутся где-нибудь. И смех, и грех, как говорится. Второй день суда я почти проскучал, разбирали не мои эпизоды, можно сказать я не участвовал в заседании. В зале и сидело очень много моих знакомых, мы обменивались взглядами, потом перешли на жесты, видно было, нас подбадривали. Бывалые люди жестом показывали, мол, домой пойдёте, как-то не верилось. Возвращаюсь я с суда в камеру, а того паренька уже и след простыл. Дали условно и отпустили в зале суда. Вот и не верь после этого в приметы! Мы потом долго сидели, вспоминали всякие случаи, когда приметы сбывались. Я и сейчас, когда предстоит серьёзный и ответственный день, с утра включаю радио или телевизор, так на всякий случай, не запоёт ли кто из покойников. На следующий день утром в камере произошел инцидент. Во время утренней проверки начальник ИВС начал орать на нас что во время не встали с нар, да еще сумки ему наши попались под ноги. Покричав на нас он, видимо, выпустил весь пар, сделал распоряжения и удалился. Я опять, как всегда, собрался на суд. Третий день суда был, можно сказать, переломный и самый ответственный. Он тоже завершился успешно, по всему чувствовалось, что дни моего обитания в неволе сочтены. Со мной в камере в этот последний этап попал и мой приятель тот самый «Мистер Этап», с которым мы почти с самых первых дней были вместе. Сидели всю ночь говорили, строили планы, у него дело было тоже пустячное. То ли сокрытие доходов, то ли неуплата налогов, что-то в этом роде. Я тогда не знал, что это моя последняя ночь в тюрьме. Другу же предстояло ещё четыре месяца провести в неволе. Поздно вечером к нам в камеру бросили мужика. Обыкновенный работяга. Весь потерянный, видимо арест сильно его напугал. Что-то там с соседями не поделил. Какая-то бытовая ссора с тяжкими последствиями. Если подойти к этому факту символично, то он занял моё место. Утром я, как обычно встал, оделся, позавтракал и как обычно начал отмеривать по камере свои семь шагов до двери и обратно. Погулял немного, потом поболтали с другом, ему сегодня на этап. Была пятница. А мне светило либо ещё два выходных торчать здесь, либо... Меня выдёргивают на суд. Опять обычная процедура с досмотром и раздеванием, порядком надоевшая и нам и конвою. Мы уже переговариваемся с подельниками, конвою на всё наплевать. Подельник говорит, что может сегодня отпустят на подписку, возможно и не всех. Я не придал этому значения и воспринял это как жест поддержки. Сколько раз мне говорили, что всё, завтра должны отпустить, но не тут-то было. Вот и сейчас я отнёсся к эго словам скептически. И напрасно. В судебном заседании выяснилось, что без свидетелей, которые не явились, дальше заседание продолжаться не может, требуется отложить процесс. Суд признаёт, что держать нас под стражей нецелесообразно. Когда ко мне подошёл мой адвокат и сказал: «Сейчас отвезёшь меня на дачу». Я понял всё. Но какая дача, где машина. Она уже стояла у здания суда. Дальше произошло то, что я так долго ждал. Суд зачитал своё решение, освободить нас в зале суда на подписку о невыезде. Конвой открыл решётку, и мы были свободны. Выйдя из зала, мы спустились в канцелярию, получили паспорта. Выходя на улицу, я заметил, что мне очень хочется заложить руки за спину, а вот перемещаться без сопровождения было как-то неуютно, и тоже не сразу получилось. Позади было двести сорок пять дней моего содержания под стражей. Это восемь месяцев и три дня.