Сонечка Лисицына крутила руль и нервно поглядывала по сторонам. Навигатор вёл её в какую-то глушь. Вдоль дороги мелькали серые деревья, однобокие полуразрушенные избушки и высоковольтные столбы.
«Да уж, занесло меня сегодня», - грустно подумала Сонечка, раскуривая тонкую сигаретку. Навигатор упрямо загонял её в какую-то тмутаракань. Впрочем, это было не удивительно, ведь Сонечка ехала в «зону». Такое вот сегодня у неё было странное задание.
Сонечка была жизнерадостной голубоглазой блондиночкой двадцати лет, достаточно смышлёной в пику всем дурацким анекдотам про блондинок. Она работала помощником преуспевающего адвоката, к которому её пристроил папа и заочно училась на юридическом. Адвокат особо работой Сонечку не нагружал, хотя периодически давал разные вычурные задания. Вот, например, в этот раз он отправил её в небольшой городишко за двести километров от Москвы, чтобы забрать какие-то бумаги у одного зэка.
Сонечка сначала попыталась отнекаться, однако адвокат был непреклонен – мол, надо и срочно, ничего не поделаешь, а послать больше некого.
Хуже всего было то, что накануне отъезда позвонила какая-то тётка, назвавшаяся сестрой этого «клиента» и попросила захватить с собой передачку. Внутренне коря себя за слабоволие и неумение сказать «нет», девушка согласилась.
В итоге, с утра заехав к тётке за баулом, и из-за этого не успев выехать из Москвы до возникновения пробок, Сонечка прибыла к месту назначения только к двум часам. «А в тюрьме сейчас макароны», - почему-то вспомнилась ей фраза из «Джентльменов удачи».
Припарковавшись рядом с чьим-то покоцанным стареньким мерседесом, Сонечка с опаской вышла из машины. Её белые брючки и оранжевый шарфик заметно оживляли окружающую её серую картинку. Прямо перед символической стоянкой она увидела неказистую пристройку, отдаленно смахивающую на здание сельсовета. За пристройкой начинался забор с колючей проволокой, и торчали крыши бараков.
С трудом вытащив из багажника баул с передачей, Соня поковыляла к пристройке. Навстречу ей шел какой-то невзрачный мужчина в милицейской форме.
- Извините, - обратилась к нему Сонечка, - а вы не могли бы мне подска…
- Передачи там!, - невежливо перебил Сонечку мужчина, профессионально обшарив взглядом её нарядную фигурку, и ткнув пальцем в неказистую металлическую дверь.
- Спасибо… - пробормотала Сонечка вслед удаляющейся спине и потащила баул в указанном направлении.
За дверью было шумно и многолюдно. Какие-то тётки шуршали пакетами, сурового вида парни распаковывали картонные ящики с печеньем, а в углу на дорожной сумке сидела молоденькая девчушка и высыпала в прозрачный пакетик сигареты из пачек. В общем, все в полутёмной тесной комнатке были заняты делом. Все, кроме Сони.
Постояв на пороге с полминуты, Сонечка кашлянула и спросила громко:
- А кто последний передачу сдавать?...
На секунду шуршание-шебуршание стихло, все бегло взглянули на Соню – впрочем, без особого любопытства – и вернулись к своим занятиям.
Соня поняла, что надо выбрать для наведения справок кого-то одного. Поставив баул в угол, и присмотревшись к окружающим, она подошла к худенькому пареньку лет двадцати пяти. Паренёк оказался вполне учтивым и объяснил Соне, что сначала надо написать заявление о приеме передачи и о предоставлении краткосрочного свидания, а потом передать его приемщице в окошечко и ждать когда вызовут. Таков порядок и поэтому очереди тут никакой вовсе и нет.
Образцы заявлений висели на стене. Сонечка начала писать на заранее приготовленных листах бумаги, и вдруг обнаружила, что в заявлении на передачу нужно указывать полный список продуктов.
Пришлось выпотрошить содержимое баула прямо на пол, слегка отодвинув в сторону одну из чужих коробок с печеньем.
- Эй, а конфетки то разворачивать надо, - вдруг сказала ей какая-то тётка.
- И чай надо высыпать в прозрачный пакетик, - заметила другая.
- Сигареты в пачках не возьмут у тебя, - добавила девчушка, высыпавшая сигареты в пакетик.
- А колбасу варёную вообще нельзя, - констатировал любезный паренёк.
И Соня поняла, что похоже влипла с этой дурацкой чужой передачкой.

...Следующие двадцать минут она разрывала пакетики и коробочки, перекладывала, сортировала, пересыпала …- в общем, шуршала пакетами, как и все остальные. Когда Соню, наконец, вызвали к окошечку, её ждал новый удар. Окошко было зарешёчено и отверстие для передачи было таким маленьким, что половина Сониных кульков туда просто не пролазила.
Закусив губу и сдвинув мешающийся шарфик в бок, шестеря про себя утреннюю тётку последними словами, Соня начала очередную пере-расфасовку. Из окошечка сурово прикрикнули, чтобы "не чухалась", от чего Сонины движения стали ещё более суетливыми и бестолковыми.
Наконец это бесконечная тягомотина закончилась и Соню повели на свидание по длинному коридору с ядовитым давящим на глаза освещением.

Перед каждой дверью тётка в униформе останавливала Соню, нажимала на какую-ту кнопку, после чего несколько секунд противно дребезжал оглушительный звонок и дверь открывалась. У Сони от этих звонков тряслись поджилки. Будучи девушкой впечатлительной и неизбалованной стрессовыми ситуациями, она вдруг представила, что её ведут внутрь навсегда и от этой идиотской фантазии к горлу подкатила тошнота…«Никогда, никогда в жизни больше ни ногой сюда!!!» - пронеслось у неё в голове…
Наконец двери закончились, и Соня оказалась в небольшой узкой комнате, похожей на прилавок Сберкассы советского образца.
Её впустили в левое отделение «сберкассы», где уже сидели три женщины и какой-то подросток, и она заняла единственное пустующее место напротив лысого крепыша лет тридцати пяти. Он снял трубку стоящего перед ним телефонного аппарата и жестом предложил ей сделать то же самое.
- Здравствуйте, это вы – Василий Пилипченко? - сказала Соня и тут же поняла, что ляпнула глупость. Разве могли ей на свидание привести кого-то другого?
- Так точно, милая барышня, - бодро ответил лысый, - Кого заказывали, того и получайте!
- Меня зовут Соня, я от Николая Андреевича, - сочла нужным пояснить Соня, - он сказал, что вы должны ему какие-то документы передать…
- Да, да, всё верно, - ответил Пилипченко, - их сейчас принесут. Поговорите со мной немножко, Соня, расскажите, что там сейчас «в миру» делается, как жизнь свободная протекает, так сказать.
Соня смутилась. Она не рассчитывала, что придётся развлекать светской беседой какого-то незнакомого зэка. Кроме того, после предшествующей возни с кулёчками и мешочками она была неимоверно раздражена и не представляла о чем можно поговорить.
Пилипченко как будто прочитал её мысли.
- Соня, вы только не нервничайте, место у нас тут, конечно, не особо приятное, но и не такое уж страшное. Те же люди, что и на воле, только, может, чуть менее везучие, - он усмехнулся. – Расскажите, что сейчас носят, что заказывают в ресторанах, что идет в кинотеатрах, о чем говорят на кухнях… Просто расскажите о каком-нибудь своём обычном дне – мне это безумно интересно. Ну, пожалуйста, я прошу Вас…
И Соня, вдруг как-то сразу успокоилась и начала рассказывать. Сначала неуверенно и сбивчиво, потом оживленней и подробней. Через десять минут разговора она уже весело смеялась, пересказывая сидящему напротив неё зэку забавную историю, случившуюся два дня назад в их офисе с разносчиком пиццы. Она так увлеклась беседой, что уже не замечала ни конвойных у двери, ни стекла между ними, ни треска в трубке, ни отдалённого дребезжания звонков в коридоре…
Василий слушал не перебивая.
Он смотрел на девушку, и она казалась ему глотком свежего воздуха, весточкой с воли, первым нежным подснежником среди подтаявшего грязного снега.
Разговор вычерчивался неровными штрихами, как график осциллографа. Они то смеялись, то переходили на пониженный доверительный тон, то высказывались на какие-то глобальные темы, то спрашивали друг друга о любимых книгах и фильмах…
Соня смотрела на Василия со всё возрастающим удивлением – он был начитан, остроумен, делал интересные глубокие замечания «в тему», и даже пару раз восхитил её оригинальной точкой зрения на казалось бы банальные вещи.
- Вы такой необычный человек, Василий, - говорила Соня, - я даже не ожидала, что с вами будет так интересно разговаривать…
- А чего ожидала? Увидеть головореза в ватнике, который через слово будет вставлять мат и по «фене ботать»? - отвечал Василий, - Эх, Сонечка, жизнь гораздо многогранней и удивительней, чем мы о ней думаем. Не суди опрометчиво…
Через час разговора они уже были «на ты», причем переход этот произошёл совершенно естественно и незаметно для обоих.
Ещё через час они уже перебивали друг друга, смеялись, шутили и говорили о каких-то совершенно немыслимых пустяках и глупостях.
Когда дежурный объявил, что время свиданий закончилось, и заключенным нужно идти на проверку, Соня с удивлением обнаружила, что проговорила с «каким-то незнакомым зэком» почти три часа.
- Спасибо, Соня, что поговорила со мной, - сказал он, прощаясь, - документы тебе дежурный на выходе отдаст, их принесли уже. Ты замечательная девушка, спасибо тебе ещё раз, я тебе желаю счастья, искренне. Николай Андреичу пламенный привет! И…знаешь ещё что?... Может быть, приедешь ещё?
Женщины, подросток, дежурный, другие зэки – все уже были готовы покинуть комнатку свиданий и выжидающе смотрели на Соню: кто раздраженно и нетерпеливо, кто спокойно и равнодушно…
Соня вспомнила серую безжизненную дорогу, ведущую к тюрьме, своё раздражение из-за несуразно собранной передачи, панический ужас, вызванный тюремным звонком и захлопывающимися за ней решётками и трусливую мысль, начинавшуюся со слова «никогда…»
И прежде чем положить трубку и в последний раз посмотреть Василию в глаза, сама до конца не понимая происходящего, она ответила ему «Я ПРИЕДУ, ВАСИЛИЙ»…