Завтра приезжает жена с сыном на свидание, очередные трое суток радости. Новую партию исписанной бумаги отдам жене на хранение, держать их в зоне не безопасно. Исправляющие меня, прочитав их, могут прийти к мысли, что я не совсем дурак, а быть не дураком есть злостное нарушение режима содержания. Что-то вроде попытки духовного бегства.

У каждого человека случаются «пограничные ситуации», это те моменты, когда ощущается непреодолимое стремление и потребность самоопределения и понимания смысла своего существования. Зона – это именно та пограничная ситуация. Смелость «заключается в том, чтобы идти дальше, чем допускает разумность». Искание истины путем усиления противоречий, и когда эта сила достигает пика – либо погибаешь, либо узнаешь ее. Либо узнаешь, погибая. Истина относительна и зависит от конкретной ситуации, но при всей относительности она всегда сохраняет свою примету – любовь. Жизнь по правилам, по понятиям, по законам, придуманным другими, – это не жизнь, а её имитация. Найти себя можно лишь путём критического осмысления действительности и критического действия. Многие мыслители избрали масштабом философии искусство, масштабом философии Абсолютного Преступника является искусство протеста.

Общество свои действия по отношению к преступнику объясняет тем, что несправедливость, причинённая одному лицу, часто бывает полезна всему обществу. Речь идет о пользе, купленной ценой несправедливости. Не допустимо «хорошему» обществу в благом деле борьбы с преступниками истину подменять эффективностью. Один из законов философии гласит: кто хочет мыслить – должен спрашивать. У кого спрашивать? В первую очередь у себя и главное – отвечать искренно. Я спрашиваю у себя, почему я Преступник? Ответить коротко и однозначно не получается. Одна из причин – нежелание примерять свои мысли, чувства, свою жизнь с чужими понятиями, стремление обрести царство Божие в самом себе, царство «философского Бога», а не религиозного.

Мне нравится руководствоваться принципом пролиферации, который учит создавать и разрабатывать теории, несовместимые с принятыми точками зрения, даже если последние являются подтвержденными и общепринятыми. Зачем? Хочу понять смысл, а он не открывается тому, кто мыслит и действует, как все, кто не рискует, кто не Преступник. В большинстве случаев происходит предвосхищение смысла, привнесения кем-то уже сформированного смысла в познаваемый объект. Такое предвосхищение смысла происходит у «добропорядочных» граждан, когда они слышат слово «преступник». Преступник – это дифиран, событие, которые невозможно обосновать ни как правильное, ни как неправильное, оно не может существовать в рамках структур. Каждый человек в детском и юношеском возрасте – преступник, «дети – временные преступники». Страх наказания и мораль общества заставляют повзрослевшего человека спрятать свою преступность в бессознательное, там эта потенция находится до встречи с проявителем. Этим проявителем могут быть как обстоятельства, так и люди. Рано или поздно преступность проявляется в человеке – это происходит в разных формах и почти всегда скрыто от постороннего глаза. Есть личности, которые свою временную детскую и юношескую преступность в процессе взросления не прячут в бессознательное, ибо страх наказания и мораль толпы не производят на них должного эффекта. У них хватает смелости оставаться самим собой, объявить: «Я такой, какой я есть, и мне всё равно, что об этом думают другие», и ответить за это. Раздражает то, что к ответу призывают не имеющие на это никакого духовного права. В обществе не преступление является аномалией, а добродетель.

Тюрьма пугает только новичков, первоходов, тем же, кто побывал за колючкой не раз, очередной срок воспринимается без особой тревоги. Есть правда лагеря, ехать на которые опасаются даже бывалые арестанты. Эти лагеря называют «красными». Легавые, несущие службу в таком лагере, людского в душе не имеют и, упиваясь безнаказанностью и вседозволенностью, злодействуют похлеще энкаведистов в сталинские времена. Слова ученого-криминолога Чезаре Ламброзо, произнесённые больше 100 лет тому назад, актуальны и сегодня: «В настоящих тюрьмах всё приспособлено к тому, чтобы уничтожить личность, лишить её мысли, обессилить её волю. Однообразие тюремных порядков, направленных к тому, чтобы всех перелить в одинаковые формы… всё это направлено к тому, чтобы сделать из заключённых машину, бессознательных автоматов».

Нужно признать, что карательная система в большинстве случаев добивается своей цели – превращает заключённого в бессознательного зомби, который знает лишь одно – подчиняться, причём, нет разницы, кому, главное – чтобы самому не думать. Но такого беспредела, как на воле, в зоне нет. Идут в политику, чтобы реализовать свои преступные наклонности без особого риска. Правительство распоряжается вверенной ему силой и давит на массы, чтобы заставить каждого в отдельности уважать эту силу, оно сделало себя привилегированным классом. «Мы привыкли жить под гнетом государства, которое овладевает всеми силами, всеми умами, подчиняет себе волю всякого, заставляя служить себе всё, что только может быть ему полезно; с другой стороны – уничтожает, парализует то, что оно считает для себя опасным и бесполезным. Мы же воображаем себе, что всё, что происходит в обществе, происходит благодаря государству, что без него в обществе не было бы ни силы, ни ума, ни доброй воли». Первые усилия того, что бы какой-нибудь акт был «антисоциальным» – это чтобы он был делом меньшеньства. А если это акт и вовсе одного человека, который не ищет симпатии большинства – высокая вероятность, что этот акт будет определён как преступный. Ламброзо: «Я уже много раз подробно доказывал, что люди вообще ненавидят всё новое, и только прирождённые преступники и ненормальные ищут его. Склонность эта от зависти или от их некультурности, или от болезненности». Те, кого Ламброзо называет прирождёнными преступниками и ненормальными, есть те, кому я дал название Абсолютные Преступники. Желание испытывать новые ощущения – это отличительная черта всех творческих личностей. А Преступник – это, прежде всего, творец. Он творит самого себя. Ненормальные – это, скорее, те, кто ненавидит всё новое, ничего, кроме жалости, такие не вызывают. «Он был совершенно чужд всяких заранее начертанных рамок, всяких безусловных решений, исключающих возможность свободного исследования и свободного творчества», – это об Абсолютном Преступнике.

У каждого человека в душе есть свой лабиринт – там истина, и нужна смелость, чтобы войти в него. Многие даже не пытаются сделать это. Только прошедший весь лабиринт, заглянувший в глаза своему Минотавру, сможет узнать, кто он. Тюрьма вынуждает идти по лабиринту быстрее. «Причина заблуждений всех живых существ в том, что они говорят, что ложное можно отбросить, а истину можно постичь. Однако только тогда, когда познаешь самого себя, ложное становится истинным, и нет никакой другой истины, которую нужно было бы постичь». Ложное становится истинным, потому что нет ничего ложного. В каждом моменте жизни есть истина, но не всегда удается её разглядеть. Я говорю о преступлении, как о способе познания. Познания того, кто вы. Коллективная неискренность, назвавшая себя обществом, самоуполномочилась на решение судеб тех, кто отказывается участвовать в этом параде лицемерия. Быть собою – это никогда дёшево не стоило. Руссо в своей «Исповеди» написал: «Будучи рабом своих чувств, я никогда не мог противостоять им, – самое ничтожное удовольствие в настоящем больше соблазняет меня, чем все утехи рая». Думаю, он лукавил, когда говорил «не могу», правдивее было бы сказать «не хочу». То, что Руссо называет ничтожным удовольствием в настоящем, есть сама суть жизни. Ибо важно лишь то, что здесь и сейчас, если это здесь и сейчас вызывает удовольствие, значит с жизнью все в порядке. Жить настоящим и брать все от настоящего – образ жизни Абсолютного Преступника. Он есть отрицание всякого определения из вне, он самоопределяющийся. У него нет нужды быть понятным, скорее наоборот, ибо быть понятным для тех, кто не хочет понимать себя, было бы для него оскорбительно. Стремление быть понятным происходит от неуверенности в своих мыслях и действиях. Главное понимание – это понимание самого себя.

Бывает, что внешне излучаешь силу – а внутри ощущаешь усталость, в такие моменты думаешь: где брать силу радоваться жизни? Говоришь себе: остановись, ты бежишь не за новыми приключениями, а от самого себя. Но от себя, как известно, не убежишь. «…и скрыться от себя стараясь, всегда останусь я с самим собой» (Тассо). Почаще нужно разговаривать с собой и не лукавить в этом разговоре. По поводу общения с другими не лишне помнить, что «чем шире раскрываешь объятия, тем легче тебя распять». В тюрьме это особенно актуально, поэтому я следую совету Пьера Буаста: «Уединение с книгами лучше общества с глупцами».

Принцип Системы: гораздо легче узнать человека вообще, чем какого-либо человека в частности. В заключении этот принцип работает на всю мощность. Осуждённый «с попыткой на мысль» возмущает тюремщиков. Преступник преступнику рознь, тюремщики это понимают, но вида не подают. Ибо подать – значит признать необходимость индивидуального подхода к каждому. Суть исправления преступника – сделать из него жертву. Зона – это алтарь, на котором приносятся жертвы, алтарь Системы. Беда в том, что то, во имя чего они приносятся – справедливость, – не торжествует. Тюрьма – это искусственно созданная аномальная зона с отрицательной энергией. Все научные признаки аномальной зоны здесь присутствуют: нарушение восприятия времени, плохое самочувствие, ухудшение здоровья, гнетущее и тяжелое ощущение, страх. Созданы все условия для духовного и физического умерщвления человека.

Кто-то сказал, что быть самим собой – значит показать всем свою худшую сторону. Если это так, то нужно стремится к тому, чтобы все считали тебя плохим. «Иметь в себе самом столько содержания, чтобы не нуждаться в обществе», – к этому стремится философ-практик, он же Абсолютный Преступник. Малодушие боится одиночества, потому что одиночество – это узнавание того, кто ты есть на самом деле. Я всегда любил одиночество. Одиночество говорит человеку: «Ты можешь, ибо ты Бог». Шопенгауэр сказал: «Каждое общество прежде всего требует взаимного приспособления и принижения, а потому, чем оно больше, тем пошлее». Каждый человек может быть вполне самим собою только пока он одинок. Стало быть, кто не любит одиночество – не любит также и свободу, ибо человек бывает свободен лишь тогда, когда он одинок. «Принуждение есть нераздельный спутник каждого общества; каждое общество требует жертв, которые оказываются тем тяжелее, чем значительнее собственная личность». Быть врагом общего – это не быть врагом себе, это быть свободным.

В их облике – роскошный дух свободы,

Их грубость благородна от природы.

*   *   *

Сегодня в корпусе пожизненно заключенных умер арестант. Ему было 38 лет. В зоне, несмотря на губительные для здоровья условия, люди умирают редко, старики и те крепятся. Есть такие древние, что на свободе давно умер бы, а здесь живет. Видно, в подсознании у заключённого установка: умирать только на свободе. Здесь, как и в каждой экстремальной ситуации, организм задействует все свои скрытые ресурсы. Если срок большой, то нередко они так исчерпываются, что выйдя на свободу, многие сгорают за первый год-два. Мотивация «Свобода» придаёт силы организму в борьбе с недугами. У осуждённого есть перспектива – свобода, обретая её, многие теряют перспективу в жизни, а новую увидеть не могут, поэтому вскоре попадают на новый срок, вновь обретая перспективу. В ожидании радости больше радости, чем в самой радости.

Где та черта, переступив которую, человек теряет право уйти из жизни там, где пришел в нее, уйти свободным? «Мы бежим сами к себе и являемся поэтому бытием, которое не может с собой воссоединится» (Сартр). Может, годы в зоне – это и есть расстояние, которое отделяет меня от самого себя. Сартр сказал, что «мои возможности являются смыслом того, чем я являюсь». Вера в свои возможности и их бесстрашное осуществление наполняют жизнь смыслом. Мой опыт разочарований в «истинах» не привёл к появлению нежелания искать её, не лишил веры в свои силы. Познание истинности момента требует ставить на кон невинность души. Может писатель Радищев тоже думал о невинности виновной души, когда говорил: «Состояния противоположны суть следствия одного другого неминуемые».

Говорят, что преступник – это негатив общества. При этом слову «негатив» присваивается ложность содержания. Слово «негатив» следует рассматривать в том смысле, в каком оно используется в фотографии, где позитив есть отпечаток негатива, его следствие. Позитив рождён негативом, «хороший» определяет себя таковым благодаря наличию «плохого». В «Феноменологии духа» Гегеля читаем: «Но не та жизнь, которая страшится смерти и только бережет себя от разрушений, а та, которая претерпевает её и в ней сохраняется, есть жизнь духа. Он достигает своей истины, только обретя себя самого в абсолютной разорванности… он является этой силой только тогда, когда он смотрит в лицо негативному, пребывает в нём. Это пребывание и есть та волшебная сила, которая обращает негативное в бытие».

Важно не полагаться в своих мыслях и действиях на «авторитет», а следовать своему убеждению. Это путь, когда хочется все знать непосредственно, постигать без помощи кем-то придуманных понятий. Брать ответственность на себя за каждый момент своей жизни и осознанием своего «Могу» убивать страх. Система, призвавшая меня к ответу, сама отвечать отказывается. «Из всех несправедливостей самая невыносимая та, которая творится во имя закона» (Аристотель). Если вдуматься, через что пришлось пройти каждому обладателю власти, сколько задниц вышестоящих обладателей пришлось поцеловать, начинаешь жалеть их. Все-таки классик был неправ, ибо служить и прислуживаться – суть одно. В робе осуждённого больше чести, чем в костюме и кителе начальника. Человек – это сосуд, ценность сосуду создает содержимое. Наполнять себя спешить не стоит, лучше пустота, чем дешёвый наполнитель. Пустота для большинства невыносима, сводит с ума, поэтому спешат заполнить её поскорее чем попало, только бы не пришлось заглянуть в пустоту. Я заглядывал, сначала кружится голова, потом привыкаешь. Привыкаешь к истинному диалогу с самим собой. Зона этому способствует. Здесь «вызвать предчувствие будущего, которое выше настоящего», не трудно, трудно осознать и полюбить настоящее. «Здесь и теперь» – необходимо постоянно говорить себе, только та жизнь, которая здесь и теперь. Каким бы не было твоё здесь и теперь, сумей полюбить его. Виктор Гюго сказал: «Высшее счастье в жизни – это уверенность в том, что вас любят, любят ради вас самих, вернее любят вопреки вам». Я думаю, что всё-таки высшее счастье – это любить, вопреки всему сохранить в себе эту способность.

Ложное становится истинным, а истинное – ложное…

Сил нет больше сомневаться, ясность твердая нужна.

Успокоить душу смыслом, мозг инсайтом наградить.

Все не будет таким сложным,

Если жить – значит, любить.

Часто с уст осуждённых слетает слово «безнадёга». За годы, проведённые в зоне, я ни разу не произнес этого слова, потому что знаю: «когда все потеряно, это лучшее время искать и находить». Если ищешь себя в том, что ты есть здесь и сейчас, безнадёгой не заболеешь. Ощущение своей недосказанности, когда знаешь – есть еще что сказать себе и миру, сказать и сделать, – такое ощущение дарит надежду.

Карательная система пытается воспитать у наказуемого самосознание раба. Замена сознания господина, присущего Преступнику, осознанием раба – цель Системы. Во что бы то ни стало подорвать веру в собственные силы, вселить безнадёгу в истощенные дух и тело – к этому сводится план «исправления оступившегося». Большинство осуждённых даже не пытаются противостоять такому плану и становятся жертвой. Лишившемуся свободы внешней нужно отстоять свободу внутреннюю, если нужно – то и ценой жизни. «Человек есть синтез душевного и телесного. Однако такой синтез немыслим, если два начала не соединяются в чем-то третьем. Это третье есть дух». Тюрьма – это время собирать камни; важно научится находить удовольствие в этом. Понять жизнь – значит полюбить собирать камни, полюбить периоды жизни, возвращающие тебя к самому себе. «Носить на себе печать духа и в тоже время не быть духом – вот суть несчастья для самосознания». Исполнится духом при жизни – достойная цель.

90% обитателей тюрем и лагерей в момент совершения правонарушений были под воздействием алкоголя, этого узаконенного государством наркотика, деньги от продажи которого серьезно наполняют казну. Известно, что под воздействием этого допинга правонарушителя, проявителя преступника частенько даже «добропорядочные» граждане нарушают закон. Преступление, совершенное в состоянии алкогольного опьянения, государство трактует как «с отягчающими обстоятельствами». Оказывается, на отягчении обстоятельств можно неплохо зарабатывать. Попадаешь в тюрьму, и мир становится для тебя не объектом для созерцания и удовольствия, а местом приложения усилий, направленных на выживание, инстинкт самосохранения здесь зашкаливает. Важно не прекращать мыслить, осознавать – в этом спасение. Чем больше у человека развито сознание, тем больше «благородная» часть его сливается с «низменной». Достоевский: «Сама широта просвещённой натуры человека не может не способствовать одновременно ее низости». Д. Дидро в «Племяннике Рамо» показывает феномен разорванности сознания мыслящего человека: «Некий человек – одно из самых причудливых и удивительных созданий в здешних краях… Это – высокого и низкого, здравого смысла и безрассудства; в его голове, должно быть, странным образом переплелись понятия о честном и бесчестном, ибо он не кичится добрыми качествами, которыми наделила его природа и не стыдится дурных свойств, полученных от неё в дар. Никто не бывает так на себя не похож, как он… Живёт он со дня на день, грустный или весёлый, смотря по обстоятельствам».

Абсолютный Преступник своей сутью отрицает все общее, отстаивает своё право на нерастворимость в нём – право на свободу. Абсолютный Преступник – это война против Системы, война за свободу, война за любовь к самому себе. Он есть художник, творящий самого себя, свою жизнь и свою истину. Лихтенберг: «Девиз – стремится найти истину – заслуга, если даже на этом пути и блуждаешь». В зоне постоянно слышишь: «Скоро освобождаюсь». «От чего освобождаешься?» – спрашиваю, и сам же отвечаю: от себя, очередная попытка человека уйти от самого себя. Люди забывают, что «нам нравится Париж, если мы нравимся сами себе в Париже». Если находясь в зоне, человек годами не осознавал, не мыслил, не тренировал свой дух, а лишь ждал «освобождения», то свобода ему будет не в радость. Внешнее отражает внутренней, и если дух нездоров, то смена обстановки приносит облегчение ненадолго.

Сильному духом везде хорошо, его внутренний мир даже чёрно-белое внешнее делает цветным или находит удовольствие в созерцании чёрно-белого. Сильный не ждет, когда мир даст ему права, он берет их сам. «Границы наших сил – наши законы» (Шиллер). Философ не может считаться таковым, если довольствуется моральным сознанием, которое способно лишь обсуждать и бездействовать. Действующее сознание – это всегда преступное сознание. Философ – преступник как минимум в своих мыслях, но такого минимума – мало. Лишь в действии мы узнаем, кто мы. Лишь в действии, создающем свободу, мы создаём сами себя. Преступление – имя этому действию. «…и сказать всему «да», – сказал Ницше. Лишь сказав всему «да», мы говорим «да» самим себе.

Освободится из зоны еще не значит освободится от зоны, от зоны страха, неуверенности и отчаяния. Многие находятся всю жизнь в этой зоне, колючая проволока у них натянута по периметру ума и сердца. Предзонник из стереотипов, закона, шаблонов и правил, возведённый Системой в рассудке человека превращает всю его жизнь в срок отбывания наказания. Внутренняя зона гораздо хуже внешней. В последнюю попадаешь за нежелание предавать себя, а в первую – за нежелание быть тем, кто ты есть. Не хотите быть собою, – не будьте, но не смейте судить, нет у вас, малодушные, права такого. Пусть меня судят равные мне. Такие – не судят. Альбер Камю: «Страсть к тюрьме у тех, кто борется. Чтобы избавится от привязанности». Страсть к невидимой тюрьме у тех, кто не борется, за свое Я и живет привязанностями. Они забыли, что «дух есть отрицание». Свобода – это всегда действие, лишь малодушие пытается осуществить её мыслью. «Индивидуальное сознание в большей мере осознает себя в поступке, нежели в собственном сознании». Свобода – это единственная достойная цель в жизни. Почему? Потому что она дарит любовь. Сартр сказал, что свобода есть нечто иное, чем существование нашей воли или наших страстей. Адам и Ева – первые люди и они же первые преступники, нарушившие закон Бога, они же первые осужденные, наказанные изгнанием из Рая. Испытав прелесть в нарушении запретного, они научили потомков придумывать запреты, чтобы была возможность их нарушать. Змей-искуситель перебрался на постоянное место жительства в сознании человека, назвавшись свободой. Бог злее сатаны, последний не судит, не говорит человеку: «Будь жертвой». Персонаж Достоевского рассуждает: «…раз мне дали сознать, что «я есмь», то какое мне дело до того, что мир устроен с ошибками и что иначе он не может стоять? Кто же и за что меня после этого будет судить?.. Если б я имел власть не родится, то, наверное, не принял бы существования на таких насмешливых условиях».

При тщательном додумывании жизни понимаешь, что каждое ее явление есть единство противоположностей. Добро и зло, любовь и ненависть, преступление и добродетель, радость и печаль – все эти на первый взгляд отрицающие друг друга моменты стремительно превращаются в друг друга, рождая неопределённость, приносящую страдания. Важно научится переносить страдания самому, не заставляя страдать других; сострадай, но не желай к себе сострадания. «Самая главная проблема в жизни – это страдания, которые причиняешь, и самая изощренная философия не может оправдать человека, истерзавшего сердце, которое его любило» (Фредерик Бегбедер).

Бога человек выдумал по своему образу, по образу Создателя, и начал верить в себя, теряя при этом веру в себя. Верить во что либо легче, чем сохранить веру в свои безграничные созидательные возможности. Сознание постоянно норовит соскользнуть в одну из многочисленных вер, норовит сачкануть, прогулять свою жизнь. Одиночество, к которому приводит вера в себя, пугает человека. «История любой жизни, какая бы она не была, есть история поражения», – создающему себя по силам опровергнуть это утверждение философа. Мир парадоксален, ортодоксы – слабаки. Страх «нелогичности» – отличительная черта всех живущих в рамках. «Парадокс – это всегда полуправда и это лучшее, чего мы можем достичь, потому что абсолютных правд не существует» (Оскар Уайльд). У нелогичности своя логика – логика жизни. Система воспитывает в человеке страх обнаруживать себя.