Так потянулись мои тюремные будни. Не сказал бы, что они отличались разнообразием. И, в тоже самое время, новые впечатления захлёстывали меня. Очень часто арестанты проводили время за беседами. Кто-то охотно делится своими соображениями по тому или иному уголовному делу. Были и такие, кто не любил рассказывать, за что попал в изолятор. Вот вспоминается мне один паренёк, попал он сюда за убийство. И причем не просто убийство, а за убийство сестры. Сейчас не могу вспомнить, кажется, это была сводная сестра. Виделись они редко, но отношения поддерживали и вот он приехал к ней. Во время вечернего ужина, сопровождаемого обильной выпивкой, они чего -то не поделили и он ткнул её ножом, рана оказалась смертельной. Заурядная бытовая драка. Я спрашивал как же так, ведь сестра всё же. Он промолчал, я чувствовал, что он переживает. Уже позднее я узнал, что он полностью признал свою вину, на суде вёл себя хорошо и дали ему не много если учесть статью. Ещё я вспоминаю, он хорошо рисовал. Тюремная тематика, космические монстры, но более всего меня поразила одна его миниатюра. Он изобразил жизнь насекомых в траве. Чего там только не было. И ведь каждую травинку прорисовал каждую лапку, это обыкновенной шариковой ручкой. Признаюсь честно, я был поражен. Дай ему Бог скорее освободится, найти себя как художника и никогда больше не попадать в такие переделки.
Где-то на второй или третий день моего пребывания в СИЗО я подвергся серьёзному испытанию, которое произвело на меня наиболее сильное впечаление. Никто в камере не ожидал что это, так сказать, «мероприятие» будет так скоро и меня не предупредили как надо себя вести. Мы были на прогулке и уже когда нас повели обратно, вдруг остановили на первом этаже. Я услышал наверху звуки ударов и стоны. Только удары и стоны. Мне шепнули стоящие сзади: «Это ОМОН». Вдоль коридора стояли люди в черных масках с милицейскими дубинами. Все были в черной форме с нашивками ОМОНА . Во всяком случае, я хорошо рассмотрел этот «боевой отряд ребят». Нас поставили лицом к стене, руки на стену и стали избивать в буквальном смысле этого слова. Все было как в фильме об эсесовских лагерях. Досталось и мне. Не помню, как я оказался в камере. За дверями уже «подмолаживали» другую камеру. Справившись с волнением я стал осматривать себя. Спина, всё, что ниже спины, вплоть до икроножных мышц всё гудело и горело. У многих было стрессовое состояние, люди молчали, не могли говорить. У двоих были сломаны рёбра. На коридоре всё потихоньку стихло, люди стали приходить в себя, кто-то даже начал посмеиваться. Но смех был близок к истерике. И вот такая профилактика производилась систематически раз в месяц с разными степенями жестокости. А ведь родственники подследственных сколько раз задавали вопрос начальнику СИЗО и надзорному прокурору. На что они дружно и заученной фразой отвечали. Мол, это всего лишь учения, по взаимодействию персонала изолятора с ОМОНом на случай беспорядков. Тогда в 1996 году в следственном изоляторе «Белая гора» подобные действия были нормой.
Напрашивается вопрос, почему не жаловались на действия администрации? Всё очень просто, после экзекуции нас предупреждали, что если будут жалобы, будут ездить каждый день. Комментарии считаю излишними. Ко всему сказанному добавлю, что подобные садистские вылазки проводились тогда по всем или почти по всем изоляторам России. У нас много людей приходили по этапу из других СИЗО и везде сценарии были одни и те же, что наводит на мысль решения принимались на федеральном уровне. Надо отдать должное, впоследствии, с приходом нового начальника на «Белую гору», подобные акции прекратились.
Но это были отрицательные эмоции нашего бытия, а ведь были и положительные эмоции, и их было гораздо больше. Раз в день, кроме субботы, приходили письма от родных и близких, это был тихий праздник. Если понаблюдать за тем, как читались эти письма можно безошибочно определить, как они положительно влияют на контингент. После раздачи писем в «хате» чувствовался эмоциональный подъём. Так что пишите чаще тем, кто находится в тех местах, там всегда ждут ваших писем. Или вот взять хотя бы передачки из продуктов, одежды и т. д. Ведь это тоже знак внимания, знак того что о тебе помнят, ну и хороший знак твоему желудку. Мне и нашей семейке было грех жаловаться на недостаток внимания. Более или менее регулярно «дачки» мы получали, худо было тем, кому ничего не заходило. Конечно, мы делились с ними, но всё равно жить им было туговато. Ещё раз повторяю, дачки были желанны в первую очередь как знак внимания, а уж гастрономический интерес был на втором плане. Вообще-то и представители следствия, и другие заинтересованные лица всегда пытались нарисовать такой образ трутн-арестанта. Мол, сидит себе только, спит да жрёт. И ничего хорошего кроме аппетита. А матери, жены несут им последнее, отрывая от себя. Скажу вам честно, у нас в камере чревоугодие было не в части, наоборот устраивались разгрузочные дни, иногда просто есть не хотелось, когда с похмелья. А что вы удивляетесь? Вот как раз, спиртное там достать и не проблема. Я не буду говорить, как мы это делали, чтобы дорогу не прикрыли. Пусть хоть эта маленькая радость будет у арестантов. Вернёмся к нашим передачкам. В СИЗО, согласно правилам можно передать три передачи по 10 кг. каждая на одного человека. Малолеткам без ограничений. У кого были неограниченные возможности, засылали дачки на подставных лиц, из тех, кому они не ходили. И уж совсем становилось плохо, когда по карантину прекращались дачки, а чтобы не было такой беды, в хате строго следили, чтобы все соблюдали гигиену. Не пили сырой воды, мыли руки с мылом. Не дай Бог дизентерия. Надо сказать, люди и сами понимали это и старались не подводить других. Отбыв десять дней, меня выдернули на этап. Этап в Северодвинск был обыденным, я бы сказал заурядным делом. Три раза в неделю привозили и увозили подследственных для проведения следственных мероприятий. Вот и мне в один из дней, вечером, объявили, что завтра в 6 утра надо быть готовым. Конечно, много несуразностей и в этой процедуре, но что поделаешь, режим есть режим. Утром нас вывели и перевели в здание приёмки, в транзитные камеры. Транзитные камеры – это огромный источник информации. В них можно узнать о своих подельниках, где в каких камерах есть стукачи и всевозможную другую информацию. Поэтому все обмениваются информацией, новостями, передают приветы и не только, своим друзьям. Короче, вся оперативная работа летит к чертям. Подельники обговариавют эпизоды и некоторые детали их уголовных дел. Их показания становятся ровными и логичными, а это надежда на срыв. Сидеть в транзитках приходится по восемь часов. За это время ключники неспеша проведут шмон, выдадут пайку и потом разменяют с прибывшим этапом. Опять процедура передачи конвою и погрузка в машины. Я знал людей, которые по 20 раз ездили на этап. Одного так и прозвали «мистер Этап».
Мне всего четыре раза пришлось ездить на этап, в пятый раз я поехал и не вернулся на «Белку». В машине, если сесть в дальнюю от входа локалку, то можно видеть улицы по которым следовал наш автомобиль. И крайний, кто сидит на этом месте, всегда говорит, где проезжаем, так сказать, ориентирует на местности. Машина идёт строго по одному маршруту, и отклоняться от него нельзя. Через час с небольшим прибываем в ИВС. Процедура приёма везде одинаковая, анкетные данные, шмон и по камерам. Как только ты оказываешься в камере, сразу блиц-опрос. Нет ли такого-то, и если есть, то такой-то передает тебе то-то. Всё очень просто, тюремный телеграф работает безупречно. Тебе ещё задают вопросы, но тебе уже так хочется спать. Почему-то всегда с этапа хотелось спать, и мы засыпаем до утра. На следующий день, по логике вещей, мне должны были принести передачу. Я ещё в письме просил, чтобы принесли новую одежду. Хотелось иметь более практичную в этих условиях содержания, это значит тёмных тонов, свободную, ну и естественно потеплее. После обеда стали выдергивать на баул. Это значит, что в специальной каптёрке, где в специальной ячейке хранится твоя сумка и ты можешь что-то взять из личных вещей или наоборот положить ненужное в данный момент. Получив пердачку и сходив на баул, уладив все свои бытовые проблемы, арестанты оставались предоставлены сами себе. Кого-то, конечно, выдёргивали на допрос, но в этот раз я съездил порожняком, за целую неделю меня так и не допросили. Ну а мы всю неделю только и занимались, что вели споры, трепались на любую тему лишь бы поговорить, пообщатся. Карманники рассказывали, и довольно подробно, как они работают, как отдыхают после работы. Угонщики иногда делились опытом, как открыть и завести машину. Квартирники могли поведать, как они «выставляли» квартиры и где народ прячет деньги на черный день. И тут я опять сделал очень важный для себя вывод. Мне доверяли. А это там очень ценится.