Телевизионные репортажи и газетные статьи всё чаще рассказывают о недоблестных рядах доблестной милиции. При том, что в СМИ попадает тысячная доля злоупотреблений силовиков, простым людям картина ясна и они уже давно не питают иллюзий по поводу правоохранительной деятельности. Охраняются права платежеспособных и власть имущих, остальным лучше не оказываться в поле зрения псов системы, под подозрением оперов, следователей, прокуроров и прочих блюстителей нужного власти порядка. Попавший под подозрение оказывается в кабинете горотдела или райотдела, и выбор здесь у него невелик: либо признание в том, что совершил, не совершил и думал совершить ты, твои друзья, соседи и родственники, ибо, в лучшем случае, инвалидность. Главным доказательством вины в суде по-прежнему является признание подозреваемого, поэтому так усердствуют блюстители в деле выбивания явок. Методы склонения к признанию своей изощрённостью не уступают гестаповским. Нужно отдать должное СМИ, которые всё чаще стают на сторону переживших методы дознания и несмотря на то, что журналистами в большинстве случаев движет не стремление к справедливости, а жажда сенсаций и высокого рейтинга, для многих смертных они единственное действенное средство спасения себя и своих близких от произвола власти. А что говорят те, кто уполномочивает, дрессирует и натаскивает псов в погонах? Лес рубят – щёпки летят, в семье не без урода и т. д. Ну уж нет, уродов так много, что в пору говорить: в семье не без нормальных. Впрочем, ничего удивительного, ведь те, кто уполномочивает – тоже выдрессированные кем-то псы. От величины ранга суть не меняется.

В ком больше правды: у преступника или у злодея, называющим себя борцом с этим преступником. В царской России для порядочного человека не было службы хуже и гаже жандармской. Оскорбление полицаем не считалось оскорблением и на дуэль их не вызывали как низких и посему недостойных такой чести. Каким бы дорогим парфюмом не поливали себя современные жандармы, один хрен тхнёт от них лягавым псом, и не оскорбить ему ни словом, ни делом Преступника.

«Если судишь по закону – забудь о справедливости, если судишь по справедливости – забудь о законе». Законы, одинаковые для всех, не могут быть справедливыми, ибо не рассматривают каждого в отдельности. Почему нарушение этих законов отдельными индивидуумами – преступление, а их нарушение партиями, правительствами таковым не является? Отвечаю: законы для всех, кроме тех, кто их принимает, проповедует и заставляет исполнять. Законы для рабов. Личность живёт по своим законам. Преступник – это не раб. Люди жертвуют собою ради пустого звука «репутация». Мне это противно. Моя репутация – философ непринятых истин. Я злая совесть общества. Я сам назначаю всему цену. Создавать ценности – это привилегия Абсолютного Преступника. Он «философ опасного», исключение, ведущее игру с правилами. «… Философ живёт не по-философски и «не мудро», прежде всего не умно, и чувствует бремя и обязанность подвергаться многим испытаниям и искуплениям жизни: он постоянно рискует собою, он ведёт скверную игру…» (Ницше).Общественно-политическая система твердит мне: «Будь посредственным, будь моральным и добродетельным». Что значит: «Будь моим рабом и не будь тем, кто ты есть». Но Бог миловал (или дьявол) – я отважился не верить Системе. У меня есть что ответить обществу: ваша мораль суть страх и неуверенность, ваша добродетель – слабость духа и лень ума. «Если б это было так просто! – где-то есть чёрные люди, злоказненно творящие чёрные дела, и надо только отличить их од остальных и уничтожить. Но линия, разделяющая добро и зло, – пересекает сердце каждого человека. И кто уничтожит кусок своего сердца? В течении жизни одного сердца линия эта перемещается на нем, то теснимая радостным злом, то освобождая пространство расцветающему добру. Один и тот же человек бывает в свои разные возрасты в разных жизненных положениях совсем разным человеком. То к дьяволу близко, то и к святому. А имя – не меняется, и ему мы приписываем всё» (А. Солженицын. «Архипелаг Гулаг»).

Осуждение Преступника – это неудачная попытка уничтожить кусок своего сердца. Солженицыну можно верить, его, офицера красной армии арестовали на передовой за несколько месяцев до окончания войны; «враг народа» и восемь лет лагерей – так государство отплатило ему за верную службу. Не пойму, почему до сих пор стоит мавзолей на главной площади России и лежит в нём мумия чудовища, запустившего маховик машины смерти, почему находятся те, кто прославляет Ленина и Сталина. Не понимаю душой, уму же тут всё ясно: сильно в обществе рабское начало, мазохизм души и ума, нелюбовь к свободе и подлинности. Власть всегда поддерживает и поощряет предательство себя нелюбовью к свободе. И все довольны таким розкладом, а недовольные сидели и сидят. Прав сказавший: «Кто не сидел в тюрьме, тот и человеком не был». «Нужно научиться видеть себя в другом человеке. Кто раздражается при виде другого, тот боится стать таким же и не ведает, что он и есть такой же, только не проявляет это открыто. Он хочет уничтожить негативность другого и не понимает того, что в действительности уничтожает себя» (Луулэ Виилма). Моя «негативность» – это подлинность, которая противопоставляется актёрству и искусственности «одного из». Моя преступность – это избавление от фальшивости.

Каждый человек утверждает, что он не каждый. Говорить мало, нужно делать; «некаждость» дорогой ценой покупается. «… знаю твои дела; ты не холоден, не горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергнул тебя из уст Моих» (Откр. 3, 15-16). Большинство – это «тёплые», которые холодность или горячесть называют преступлением. Им не ведомо «мужество к запретному». Мало кто из добродетельных осмыслил строку из Евангелия: «Не противься злому». Не противься «злому» в себе, признай его, увидь и прими, не опускай глаза, не обманывай себя, преврати эту часть в своё могущество и используй как созидательную силу. Полюби себя «плохого» и ты полюбишь Себя. Не противься злому – это не противься злому в других, не разобравшись со злом своим. Не противься – это не суди.

Большинство заблуждается по поводу добродетели, страх они нарядили в её одежды. Ницше знал о ней больше: «Добродетель должна быть нашим изобретением, нашей глубоко личной защитой и потребностью: во всяком ином смысле она только опасность. Что не обуславливает нашу жизнь, то вредит ей: добродетель только из чувства уважения к понятию «добродетель», как хотел этого Кант, вредна. Самые глубокие законы сохранения и роста повелевают как раз обратное: чтобы каждый находил себе свою добродетель, свой категоричный императив».

Моё честное отношение к вещам законопослушные именуют пороком, свой же трусливый компромисс с силой Системы – добродетелью. Мне противно всякое «ты должен» и поэтому я тот, кто я есть. «Все добродетели являются послушанием в отношении закона, данного людьми, и только своенравные подчиняются другому закону, тому закону, что заключён в самом человеке, – «своему праву» (Герман Гессе).

Своенравность – добродетель Преступника, свой нрав – его закон. Человек стоит перед выбором: либо предать себя подчинению Системе, либо стать её врагом, полюбив себя, стать Преступником в глазах «общего». Общество живёт жестами, позами, актёрством, ложь и страх – суть его, поэтому оно раздражается при виде натуральности Преступника.

В 1919 году Восьмой съезд коммунистической партии записал в программе: стремится, чтобы всё трудящееся население поголовно привлекалось к отправлению судейских обязанностей. Находить виновных и судить их всегда было любимым занятием безмозглой толпы. Система эту любовь умело использует. Задача № 1 Системы – вызвать в человеке чувство вины. Виновный и осуждающий – это два чудовища, порождённые Системой. «Всякая власть есть насилие над людьми», – произнёс Преступник Иисус перед судьёй в Булгаковской «Мастере и Маргарите». Непереносимость всякой власти – отличительная черта Абсолютного Преступника.

Человек по своей сущности амбивалентен, в нём уживаются все противоположности. Святой и преступник – две стороны одной медали, название которой – человек. Ницше: «В словах, обращённых к разбойнику на кресте, содержится всё Евангелие:

– Воистину это был Божий человек. Сын Божий! – сказал разбойник.

– Раз ты чувствуешь это, – ответил Спаситель, – значит, ты в Раю, значит, ты сын Божий».

Не защищаться, не гневаться, не привлекать к ответственности… Но также не противиться злому – любить его…».

Мне, привлечённому к ответственности, смысл Евангелия понятней, чем привлекшим меня. Добродетельные и законопослушные распяли Преступника Иисуса. Они это проделывают с каждым узнавшим в себе Бога. «Когда стадное животное сияет в блеске самой чистой добродетели, тогда исключительный человек должен быть оценкою низведён на ступень злого. Когда лживость во что бы то ни стало овладевает для своей оптики словом «истина», тогда всё действительно правдивое должно носить самые дурные имена» (Ницше).

Абсолютный Преступник – исключительный человек, ибо он самоисключился из стада обманывающих себя. «…он и есть сама реальность, он носит в себе всё, что есть в ней страшного и загадочного, только при этом условии в человеке может быть величие». Истина – это реальность; узнаёт истину лишь тот, кто не боится реальности, овладевает ею своей волей, превращает её в свободу. Ницше сказал, что если человек, ищущий истину, поступает слишком обычно, по-человечески, то он не найдет ничего. Чего только не научился человек скрывать понятием «человеческое». Борьба Системы со мной – это борьба противоестественности с естественностью. Чехов сказал: «Чужими грехами свят не будешь. Лишь благодаря существованию преступников объявляются святые, лишь на чужих «грехах» объявляется и паразитирует святость». Подлинная святость рождается из греха. Нужно быть Преступником, чтобы понимать смысл слов: «Достигнуть зари можно только тропою ночи» (Джебран). Почему большая часть того, что есть в жизни человека, либо незаконно, либо аморально? Почему всё то, что приносит радость и удовольствие, объявляется плохим? Может, что-то не так с законами, моралью и тем, кто их придумывает, нужно, чтобы человек на каждом шагу испытывал вину и неуверенность. Такими легче управлять. «Задача жизни не в том, чтобы быть на стороне большинства, а том, чтобы жить согласно с внутренним, создаваемым тобой законом». Задача трудная и часто опасная, ибо есть риск того, что большинство твоё желание жить по-своему назовёт преступлением и осудит. Вице-премьер-министр, который тоже был в тюрьме, недавно заявил: «… У нас в стране две ярко выраженные организованные преступные группы – Государственная налоговая администрация Украины и Министерство внутренних дел… вы посмотрите: каждое второе-третье преступление совершают «оборотни в погонах», а есть ли вообще «необоротни в погонах» в МВД». Как говорится, без комментариев.

Система труслива, она не может поверить в свою силу, не унизив личность. Жизнь так устроена, что без постоянного риска нет ощущения её вкуса и полноты! Раздражает категоричность рабов Системы в рассуждениях о том, что истинно, а что ложно. Всё сильное, стремящееся к познанию, выходящее за рамки в поисках новых путей, – объявляется злым, ложным и преступным. Системе мало уничтожить меня, она норовит залезть в душу и обыскать её.

*   *   *

Время от времени вызывают на разговор заезжие начальники из управлений по исполнению наказаний и объясняют доходчиво, что стою я на всевозможных учётах как лидер и организатор банды. Если быть короче, суть разговора такова: мы от тебя не отстанем, пока не увидим, что стал на путь исправления, что подразумевает превратиться из нечто в ничто. Вот только как после такого превращения смотреть в глаза сыну.

У Солженицына есть определение понятия «интеллигент» – это тот, чьи интересы и воля духовной стороны жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и присущи даже вопреки им. Интеллигент – это тот, чья мысль неподражательна. Лучше не скажешь. Абсолютный Преступник – это интеллигент в действии. Неподражательность мысли и действия – это Свобода и она требует быть врагом Системы.

Есть старая пословица: смелого ищи в тюрьме, глупого в политруках. Это о политруках разных рангов и мастей сказано: «Душу, вложенную Богом, вверяют человеческой догме». Каким же нужно быть прохвостом, чтобы быть чиновником.

В жизни, как в пении: есть голос – поёшь, нет голоса – подпеваешь. Все, кто «на службе» – подпевающие. Абсолютный Преступник поёт песню собственного сочинения. Ему нужно лишь то, что даёт мгновение. Самой распространённой ошибкой среди осуждённых есть откладывание жизни на потом. Начать жизнь с дня освобождения – такова иллюзия большинства зэков. Не живут, а только собираются жить, и так всю жизнь.

Тело и дух от невостребованности на полную мощность каждодневно на протяжении многих лет атрофируются, и уже не получится их задействовать эффективно в будущем. Свободе такие душевные инвалиды не нужны. Поэтому для заключённого одно спасение – жить сегодняшним днём, любить теперешнее, каким бы оно ни было. «Ничего не было, ничего не будет, всё есть!»

Наконец-то сбылась моя мечта, живу один в барачной секции. После пяти лет пребывания в закрытой камере с другими заключёнными моё теперешние положение – счастье. Ибо возможность уединиться, побыть одному в зоне – это счастье для тех, кто не разучился мыслить. В уединении легче быть самим собою. На всю зону лишь я один живу сам. Причин этому несколько. Осуществить это желание тем, у кого оно есть, почти невозможно по причине нехватки отдельных помещений. Вторая причина – это то, «что подумают и скажут другие», мол, почему он сам по себе. Есть и третья причина – реакция администрации учреждения на отдельное проживание как на признак непозволительного для зэка проявления самобытности.

Гораций сказал, что ничего не бывает хорошо во всех отношениях. Скажу, что ничего не бывает только плохо. Система думает иначе, что подтверждается категоричностью подхода и методов воздействия на «плохих». Солженицын возмущался: «Разве родило его на свет государство? Почему же государство присвоило себе право решать, как этому человеку жить». Вельможные злодеи, позвольте мне самому всё решать и не решайте за меня. Шучу, ибо позволение псов волку не требуется.

«Государство калечит само себя, когда оно делает из человека преступника» (К. Маркс). Подлинный Преступник – это человек, не давший государству себя искалечить, сделать законопослушным гражданином, то есть рабом. Абсолютный Преступник – это явившийся на бал жизни без маски. Безискусственность и непритворство – его способ существования. Условия его жизни безусловны. Сократ сказал, что не стоит жить, если не изучать жизнь. Только тому, кто идёт своей дорогой, спотыкается и падает, но всегда подымается и снова идёт, удаётся преуспеть в деле изучения жизни. Какой путь правильный? Свой.

«В жизни всё истинно. Главное – судьи кто» (Л. С. Сухоруков). Почему каждое стремление человека уменьшить зло приводит к ещё большему злу? Потому что преодолеть его можно лишь путём проживания и изживания, пропусканием через себя, и тогда от избытка зло становится своей противоположностью. Абсолютного зла нет в природе, то, что одним – зло, другим – благо. Поэтому каждое действие человека есть одновременно добро и зло. «Так принадлежит высшее зло к высшему благу, а это благо есть творческое» (Ницше. «Так говорил Заратустра»).

Сколько себя помню, не покидало желание ступать в сферу запретного. Как и все «нормальные», я сначала противился этому желанию, пока не понял, что в моём сопротивлении нет ничего, кроме страха. После чего возник вопрос: кто те законодатели, налагающие запреты и не потому ли они запрещают, что сами втихаря вкушают. Так я пришёл к тому, что единственный закон – это моя воля: «Eritis sicus Deus, scientes bonum et malum» («Будете, как Бог, знать добро и зло»).

Человек обречён снова и снова и снова переживать историю эдемского сада. Большинство проявляют «благоразумие» и не вкушают запретное из страха быть изгнанными из общественного рая. Заключённому постоянно внушается, что у него одни обязанности, а прав никаких. Лозунг «Заключённые могут только просить, а не требовать», к сожалению, не только в инструкциях тюремщиков, но и в умах самих зэков. Единицы тех, кто осмеливается требовать и ещё меньше тех, кто требует обдуманно и идёт до конца.

Я неоднократно был участником и организатором акций протеста заключённых. Голодовка и перерезание вен – это наиболее часто применяемые формы протеста, ввиду своей простоты не требующие особого ума для реализации. Такой протест эффективен, только если подкреплён открытыми обращениями в СМИ и правозащитные организации. Чем больше будет создано шума, тем меньше шанса у слуг Системы выиграть. Самую действенную сторону кипеша составляют грамотно составленные и направленные в нужные места требования, что осуждёнными применяется крайне редко. Причина – страх и привычка терпеть. «Всё дрессировка тут, а духа ни следа».

Приходится констатировать печальную реальность: большинство заключённых есть потерпевшие Системы. Потерпевший – это не тот, кто проиграл, а тот, кто сдался без боя, тот, кто не борется, а терпит. Упомянутый мною лозунг я впервые услышал от одного «авторитета», который убеждал меня «не кипешивать». В ответ он услышал о себе много нового и на мой вопрос, откуда у него этот лозунг, он ответил, что это слова вора в законе. Парадокс: лозунги, придуманные ментами, несут в среду зэков «авторитеты»; думаю, среди них есть немало работающих на спецслужбы. Ментам проще и дешевле приручить пару-тройку «авторитетов» и через них управлять десятками тысяч осуждённых, чем ломать голову над сложными оперативными комбинациями.

Когда я, 18-летний, первый раз попал в зону, то интуитивно почувствовал гниль иерархии власти преступного мира (как и любой другой власти), и поэтому никогда не обращался за советами, как мне поступать. Заставить Систему считаться с собой, находясь в статусе осуждённого, почти невозможно, и те единицы, которым это удаётся, и есть Абсолютные Преступники. Пока я жив – Системе не получится сделать из меня потерпевшего, может, убить, но нагнуть и отыметь – никогда. Я живу сам и по-своему и не стремлюсь для облегчения жизни спрятаться в удобной идее. У меня одна идея – Свобода. Живу, не осуждая, ибо как гласит закон Лейбница: «Всё существующее имеет достаточные основания для своего существования».