Поимка беглецов («побегушников») превратилось для проштрафившейся администрации тюрьмы в дело чести. Были задействованы личные каналы начальника, который, как говорят, сам лично ездил на каждую поимку. До своего увольнения он успел отловить семерых, еще одного поймали по его информации.
Каждому из пойманных надзиратели радовались, как «родному». Обычной процедурой «встречи» были своеобразные «скачки», когда надзиратели ездили на них верхом по коридору, подгоняя ударами дубинок и хвастаясь друг перед другом, чья «лошадь» бежит быстрее.
Уже на следующее утро после побега поймали Гейдара и Сиявуша, которые ожидали на остановке, когда начнут ходить автобусы, чтобы уехать из города. Они приняли на себя первый, самый сильный приступ злости надзирателей.
Сиявуша привели вечером того же дня, когда по распоряжению прокурора избили заключенных. Его привели, точнее сказать, притащили в избитом до полусмерти состоянии, под исполняемую голосами свадебную мелодию «вагзаллы» в самую маленькую камеру №124. Трое-четверо надзирателей с трудом поставили его на ноги и пинком загнали в камеру. После этого старший «шмонщик» Валех так ударил его по голове деревянным молотком, что из головы брызнула кровь. Сиявуш свалился на пол. Надзиратели кинули ему кусок старого одеяла, чтобы подложил под голову. Однако один из заключенных заявил, что в камере и так ничего нет, забрал одеяло и сняв с бедняги тапочки, положил их ему под голову. К ране на голове вместо бинта приложили носки, снятые с ног Сиявуша. В последующие месяцы, он слегка пришел в себя, но избиения быстро свели его в могилу. К маю 1995 г. он уже был лежачим больным, но и тогда подвергался избиению прямо на нарах. Например, когда в его камере повесился другой заключенный, «прессовщик» Эльчин избил его, при этом крича, чтобы он поскорее умер, чтобы сдать за один раз оба трупа. 11 августа 1995 г. и этот «побегушник» умер от истязаний. Перед смертью, как и некоторые другие смертники, со слезами выпрашивал сахар, но это было несбыточной мечтой.
Другому «побегушнику», Гейдару открыто сказали: «Нам приказали тебя убить, лучше это сделай сам». Гейдар впоследствии нашел в камере лезвие и «вскрылся» (вскрыл вены).Существует мнение, что лезвие ему дали или подбросили надзиратели, но сокамерники Гейдара считали это маловероятным: «После побега нам спичку боялись дать, не то что лезвие!» По другой версии, к этому был как-то причастен содержавшийся в той же камере уже знакомый нам заключенный по имени Гисмят.
Заключенные не дали умереть Гейдару и кое-как подлечили. Однако «сокамерники его били и, не дав места на нарах, заставили спать на бетоне. Из-за этого он заболел воспалением легких и умер»,- вспоминал очевидец. Подобное обращение наводит на мысль, что его перевели в категорию «обиженников».
Похоже, что судьба «обиженных» была уготована и некоторым другим «побегушникам». Как вспоминает очевидец, «одного из беглецов раздели догола и, опалив ему волосы по всему телу бумажным факелом, силой усадили его на бутылку», а затем окрестили женским именем «Кифаят», заставляя на него откликаться. Тем самым человека автоматически перевели в разряд «обиженников» и обеспечили ему «веселую» жизнь. «Побегушников» и других чем-то когда-то насоливших администрации заключенных били, заставляя отзываться на женские имена. В этом случае они тоже переходили в разряд «обиженников».
Уже упомянутому Эльману сбрили один ус и в женской белой косынке под свадебную мелодию «вагзаллы» водили по корпусу, как невесту. Не выдержав издевательств и избиений, он умер через несколько месяцев «пресса», в марте 1995 г.
Особой радостью для начальства была поимка Игоря, который считался особо опасным. Он тоже подался поближе к знакомым местам и бывшим сослуживцам в Гянджу, откуда было рукой подать и в Грузию. Но, обессилевший и безоружный, был легко захвачен во дворе родственников одного из «побегушников».
Как вспоминал Игорь, когда его вернули в «пятый корпус», ему тоже выбрали женское имя и указали место на «севере». Он отказался от роли отверженного, отказавшись отзываться на женское имя и заявив, что он офицер, хоть и бывший, и имеет свое понятие о чести, за которое готов и умереть. Первое время это стоило ему избиений, потом от него отстали и даже зауважали. Особенно, видя, как сломались некоторые другие «побегушники». Заслуживший у начальства определенное уважение, он не подвергался особым избиениям и выжил.
Обычно, когда «прессовали» ту камеру, где находились пойманные «побегушники», последних отделяли от общей группы и избивали отдельно, в конце коридора, напротив двери в расстрельный подвал. Одевали на голову женские косынки, заставляли отзываться на созвучные женские имена – Санубар, Эльмира, Кифаят.
Избивали не просто так, а развлекаясь. Например, «побегушнику» гянджинцу Рамизу, помещенному в «петушиную» камеру №133, команда Кахина дала кличку «Джимми» за то, что под их принуждением пел по их заказу индийские песни и танцевал индийские танцы. При этом он с песнями бегал по коридору, а за ним на четвереньках с лаем бегал его сокамерник Гадир, изображая собаку, и пытался укусить его за ноги. Остальные сокамерники, выйдя в коридор, танцевали индийские танцы. Так продолжалось по полчаса каждый день. После этого Джимми избивали до упаду, затем поднимали с пола ударами дубинок. И так – до тех пор, пока заключенный окончательно не терял сознания. Бесчувственное тело волокли в камеру. Немного погодя этот арестант скончался. Ему было всего примерно 22 года…
За этим т.н. «концертом» по желанию надзирателей обычно наблюдали и армяне, которых вскоре после побега вернули в пятый корпус из «малолетки» и поместили в камеру №126. Охранники, которые их не трогали, выводили четверых армян из камеры, чтобы они тоже наслаждались «развлечением».
Сильно били Китабали, которого после поимки на три дня посадили в «бокс» – маленькую камеру с сиденьем, где не было места прилечь, и где заключенных обычно держат лишь короткое время перед тем, как отправить на суд или на этап. Один из бывших смертников рассказывал мне, например, что он в 1994 г. провел в таком боксе ночь после осуждения к расстрелу, прежде чем утром его отправили в «пятый корпус». При переполненности тюремного карцера «бокс» незаконно использовали и для наказания заключенных. Он был удобен и для избиения, так как располагался рядом с комнатой «шмонщиков», которых так подвели «побегушники».
Как-то на третий день, когда Китабали после очередного избиения отлили холодной водой, он взмолился и обращаясь к «депенка» (ДПНК - дежурный помощник начальника) Вахиду, попросил устроить прием у начальника тюрьмы. Его поставили на ноги и отвели на второй этаж. Начальник Рагиф был зол на Китабали не только за побег, но и за то, что тот до побега постоянно «качал права», шантажируя при этом администрацию тем, что убьет или себя, или кого-то из сокамерников – терять-то смертнику было нечего! За ним также водилась нехорошая привычка грязно ругаться с другими заключенными и надзирателями.
Однако начальник все же принял его и в сильных выражениях упрекнул в неблагодарности. Тот взмолился: «Начальник, даже если вольный человек идет по тротуару и проезжающая машина собирается облить его одежду грязью, человек и то старается от этого уберечься. А мне ведь дали расстрел!» Подействовал ли на начальника этот аргумент, или же его тронул истерзанный внешний вид узника, но избиение тогда прекратили и пальцем не трогали до самого увольнения Рагифа. Затем за него вновь взялись.
Общее мнение заключенных было таково, что Китабали тогда попросту хотели убить. Если бы не его физически крепкий организм, он определенно не вынес бы этих издевательств. От смерти в «пятом корпусе» его спасло неожиданное для всех помилование его президентом.
Избивали и Джошгуна, которому после ареста свернули и поломали челюсть. Очень некстати для тюремного начальства именно в этот момент дело Джошгуна затребовали в Верховный Суд для пересмотра. Несмотря на все усилия администрации побыстрее залечить челюсть, его лицо распухло и в таком виде его перевели в следственный корпус. Правда, спустя несколько месяцев его все равно вернули в «пятый корпус» – первоначальный приговор был оставлен в силе. Но именно эти месяцы, проведенные вне «пятого корпуса», спасли его жизнь.
Эльхана поймали уже в 1996 г. – уже после окончания периода массового «пресса», и поэтому насмерть уже не били. А в 1998 г. и вовсе помиловали.
Таким образом, в течение короткого времени четверо из беглецов были зверски убиты. Пятый, как уже сообщалось, был убит при задержании.
«Милость» надзирателей к некоторым из «побегушников» некоторые смертники впоследствии объясняли тем, что они были «случайными пассажирами», т.е. были вынуждены бежать против своего желания. Из десятки «побегушников» выжили Игорь, Джошгун и Сулейман, которые отбывают сейчас пожизненный срок, а также помилованные президентом Китабали и Эльхан, которым смертный приговор заменили на длительное тюремное заключение.
Остается добавить, что, за малыми нюансами, отношение смертников-ветеранов к «побегушникам» было резко отрицательным. Из-за их бездумной авантюры были забиты десятки их товарищей и уничтожена воровская вольница.
