Подготовка и сам побег из «пятого корпуса» попали на период «беспредела», когда уголовники получили почти полную власть над корпусом. В камерах находилось множество обычно запрещенных в тюрьмах (а в корпусе смертников – вдвойне) предметов. «Прикормленный» уголовниками старшина Саладдин и надзиратели старались выполнить многие желания заключенных.
Выслушаем свидетеля того времени: «Когда меня вели к расстрельному корпусу, я представлял себе нечто ужасное. Но, войдя в здание, как будто попал в какой-то ресторан. В коридоре стоял дым от готовящихся различных кушаний, в нос бил запас анаши. Все «кормушки» были открыты, оттуда выглядывали заключенные и приветствовали меня, спрашивая имя, место рождения, давая успокаивающие советы.
Когда открыли камеру, то сразу не смогли войти внутрь, т.к. мешали электрические провода [Электророзеток в камерах тогда не было, и провода в то время присоединяли к лампочке, располагавшейся в зарешеченном окошке над дверью – «солнышке». – Авт.]. Заключенные отодвинули провода и пригласили: «Проходи, братан!» Я прошел, сел на нары, мне сразу налили чай в стеклянный стаканчик-армуды с блюдцем. Через 5-10 минут немного пришел в себя, огляделся. Заметил ножи различных размеров, ножницы, стеклянную посуду. В углу грелась подключенная к проводам спираль, горела дополнительная большая лампа, а камерную лампу как я потом узнал, использовали лишь в качестве «ночника». На стене было закреплено зеркало, возле него – расчески, станок для бритья, лезвия, фен для сушки волос. В углу даже был небольшого размера лом. Словом, под рукой было все, что душа пожелает. «Кормушка» была открыта и задернута тряпкой, как в автомашине. Такое положение было во всех камерах, наша даже считалась бедной.
Заметив мое удивление, сокамерник сказал, что в этом нет ничего тайного. Уже 6-7 месяцев, как начальник тюрьмы дал распоряжение, чтобы смертникам дали возможность пожить последние дни в свое удовольствие – они и без того обречены на смерть, несчастные. Надзиратели подчиняются заключенным, а если надзиратели и жалуются начальнику, то начальник их ругает, даже бьет. Я еще подумал: надо же, какой он человечный человек!
Запретов на свидания не было, в месяц можно было получить даже не одно, а хоть три. Не ограничивались передачи, заключенные со свиданий открыто приносили полные карманы анаши.
Одним словом, для заключенных был создан рай. По какой причине это делалось, какие были планы у начальства, никто тогда не мог понять».
Другой свидетель вспоминал: «Первое, что бросалось в глаза в камере - это наличие в камере множества посторонних предметов - самодельные провода, стеклянные банки и стаканы, пара ложек из нержавеющей стали, остро заточенных для резки продуктов, электроспираль, гражданские одежда и обувь, электрические лампочки с патронами, бритвенные лезвия и т.п. Под нарами - банки с маргарином, бумажные пакеты с макаронами, сырой картошкой, сухим горохом и т.п., на окне на нитке развешена засоленная зеками килька и т.д.
Небольшая стальная форточка в дверях – «кормушка» была всегда открыта, но изнутри завешена небольшой занавеской, как и «глазок». Чтобы заглянуть в камеру, постовой сначала «деликатно» стучал в дверь, а затем ждал, пока не выглянет кто-либо из «жильцов». В противном случае, он мог нарваться на ругательство, даже получить чем-то тяжелым по голове, а вдогонку на него еще и жаловались начальнику. [У надзирателей вообще принято стучать ключом по замку, перед тем как войти в камеру, чтобы предупредить заключенных и дать им несколько секунд, чтобы привести себя в порядок. Но в остальных случаях надзиратели обычно заглядывают в камеру без предупреждения. – Авт. ]
У заключенных всегда были деньги – начальство этому не препятствовало. На деньги покупали провода, лампочки, электроспирали, лекарства (в том числе наркотические), вызывали для больных врачей, которые за бесплатно и плюнуть на нас не хотели.
Постовые, не проверяя, таскали и передавали между камерами все подряд - вплоть до шприцов, заправленных наркотиками, которые открыто приготавливались в камерах, или сигарет с анашой. Кое-кто из них и сам был не прочь «курнуть» на «халяву» (даром). Зеки на «дрянь» (наркотики) не жадничали, зато у такого «мента» потом можно было купить «колеса» (наркотические таблетки), анашу, и еще многое другое. Героином занимался сам старшина. Мне за 50 долларов предлагали нож с фиксатором и т.п.
Насмотревшись на это, я невольно задался вопросом: и как это отсюда еще никто не сбежал? Ведь при таком «беспределе» это, как говорится, сам Бог велел».
Задавались этим вопросом и другие заключенные, для которых выход из корпуса был только с другой, подвальной стороны. При этом те, кто сидел уже долго, 3-4 года, и помнил строгости советских времен, склонны были больше наслаждаться вседозволенностью, чем думать о таком рискованном мероприятии. Другое дело – заключенные, попавшие в «пятый корпус» относительно недавно и видевшие ситуацию исключительно в мрачных тонах. Тем более, если они попали не в ту «масть» или же помилование им, что называется, «не светило».
Таким был бывший офицер Советской Армии, украинец Игорь, осужденный за убийство и пришедший в камеру №131 «пятого корпуса» 29 апреля 1994 г. Будучи «погонником» и притом не азербайджанцем, он, как и все заключенные этой категории, подвергался притеснениям сокамерников. Однако среди «погонников» он находился в несколько более выгодном положении: не был сломлен морально, обладал приемами рукопашного боя, знанием восточных единоборств и психологии. Это до поры помогало. Но он понимал, что в какой-то момент, ослабев, все равно станет жертвой сокамерников, и решил бежать. «Я бежал не от правосудия, а от самих заключенных, ибо знал, что все равно рано или поздно кто-нибудь из них перережет мне во сне горло»,- вспоминал он позднее. Но, откровенно говоря, и азербайджанское правосудие тоже было к нему неласково. Едва ли он мог рассчитывать на пересмотр своего дела.
…Кстати, уже позже Игорь получил подтверждение опасениям насчет своих «товарищей». Один из сокамерников уже после поимки и возвращения в «пятый корпус» признался ему, что когда Игорь перед самым побегом тяжело заболел, его сообщники по побегу обсуждали между собой идею придушить его во сне, чтобы он не вызвал доктора, и случайно бы не обнаружился уже готовый подкоп. «Я был шокирован!»,- вспоминает Игорь. - «Люди, которым я указал и помог открыть путь к свободе – пусть даже и незаконный, хотели убить меня за то, что я давал им шанс убежать от казни!»
Уже в январе 1994 г. в 131-й «хате» достаточно интенсивно обсуждались те или иные пути побега - этим в то время баловались чуть ли не в половине камер. Например, в 125-й «хате» сидел некий Азиз из Кешля, который был на этом просто помешан. До «пятого корпуса» он уже пытался бежать из следственных корпусов Шувелянской и Баиловской тюрем, и оба раза «запалился». Чуть ли не на следующий день по прибытии в «пятый корпус» он взялся за старое и списался с «общаковой» камерой и другими авторитетами.
О наклонностях Азиза знали и соответственно инструктировали надзирателей. По возможности, к нему подсаживали «погонников», которые ввиду своей законопослушности должны были воспрепятствовать побегу. Говорят, что за Азизом через открытую «кормушку» следили и «сетки» из расположенной напротив камеры №133.
Рассказывали, что в соседней камере №126 велась подготовка к побегу, не исключено, что с подачи неугомонного Азиза. Перед самым побегом он мог бы перевестись в эту камеру и бежать вместе с остальными. Тем более что в этой камере сидел его сокамерник по Шувелянской тюрьме Гудрят, на которого в свое время, наряду с Азизом, тоже пало подозрение в подготовке побега. К тому же внимание администрации и «сеток» успешно отвлекалось от этой камеры болтливым Азизом.
Узнав о том, что «общак» решил сбежать, заключенные из камеры №126 якобы хотели согласовать с ним дату побега и попросили подождать их, чтобы бежать в один день. Но отношения между двумя камерами были плохими – в камере сидел бывший претендент на место общака Гудрят. Да и работа была на разных этапах – в 126-ой «хате» только начали ковырять бетон, причем медленно, без долбежки, ковыряя пол бетонными гвоздями-дюбелями, а «общак» уже заканчивал подготовку к побегу, и побег из 126-ой камеры запретили. Ямку в бетоне замаскировали, используя как тайник (его обнаружили после побега).
Без нейтрализации бдительности надзирателей подготовка побега могла бы закончиться при первом же подозрительном металлическом стуке. К счастью «побегушников», после неожиданной замены на посту начальника режимной части службиста-прибалта Вавира на лентяя Газанфара, заключенные «договорились» о различного рода поблажках. Одной из них была отмена «шмонов» - хотя в камере того же Азиза они время от времени все же проводились.
